Родня.

Родня

1

Рассветного солнца не было видно из-за густой метели, которая, словно разошедшееся на базаре баба, била в лицо и глаза белым пухом. Только старые углы домов неуклюже выглядывали из-под снежного покрывала.

Среди всей этой белой кутерьмы можно было разглядеть, как по остановке нервно маячил худощавый силуэт. Это наш герой – Моисей Прокопыч. Он выглядел, как никогда, нарядно и празднично, был трезв. В руке он держал яркий целлофановый пакет, доверху чем-то набитый и прикрытый газетным листом. Куда же он собрался в такую погоду из этой маленькой, забытой Богом, деревеньки?

Этот вопрос ему, запыхавшись, задал Панкрат.

- На свадьбу к родне еду!

- А, давай-ка, я с тобой поеду!?!

- Не дури, Панкрат, чего тебе там делать?! Еще люди не то подумают! Вон с женами приезжают, а я с тобой….

- Тьфу ты - ну ты! Я даже фрак добыл, еще довоенный… Дай другу душу отвести, а?!! Веселья хочется!

Моисей был схвачен в крепкие объятья. Панкрат лез в глаза, лобызая щеки, пуще февральской метели.

- А Панкратиха, что?! Задаст нам жару. Даже не думай!

- Ат! Мы с ней три дня не говорим, она меня «не замечает», как и не было отродясь, вот пусть и подумает…

Последних слов было не разобрать, так как старый дребезжащий автобус, как коробченка, подкатил к остановке. Двери со скрипом раскрылись. Затем коробченка закряхтела, кашлянула так, что из трубы вылетело черное пятно гари и, пошатываясь, покатила дальше, в метель.

На остановке остался только падающий серебристый снег.

***

Раскрасневшийся, усатый мужик весело резал польку. Гармонь плясала в его руках, извивалась, как пестрая лента на ветру. Моисей снял шапку и шагнул за порог.

- Приехал-то! – добротная женщина в синем платье кинулась к вошедшему. – Моисей, здравствуй родненький!

Моисей неловко обнял свою сестру и даже чуть не прослезился, сколько лет то не виделись.

- Погудел как… - жалостлива сказала она.

- С женой мо приехал? – глухо кашляя, спросил дед.

Моисей покраснел и выдавил, что холост, а из-за его спины, любопытно озираясь по сторонам, раскрыв рот, выглядывал Панкрат.

Все переглянулись.

- А…это…. Это… Панкрат… мой товарищ… сосед.

- Ну, проходите, проходите! Скоро за невестою поедем. Колька, иди сюда, дядька твой приехал!

Ну, пошло-поехало: дядьки, племянники, невестки и крестники, соседи и прочая родня. Моисей облегченно вздохнул только тогда, когда уперев лоб в холодное стекло машины, они отъезжали от сестриного дома за невестой. Хотелось выпить, но без веселья, так, от посторонних глазах.

Панкрат уже весело рассказывал небылицы, прикусывая, с дедом-гармонистом.

Моисей же был задумчив, как-то не так он представлял себе эту встречу.  Не видел он родню больше двадцати лет и сказать-то друг другу нечего. А может им неловко говорить со спившимся дядькой. Все-таки расстояние разделяет и на всю жизнь…

Его мысли перебил дружный хор голосов, затянувший песню. А за окном выросли, как из-под земли высотки. Город. Моисей дивился, во как люди живут, красиво-то как! Мелькали магазины, парки, дворы, аж рябило в глазах.

-Приехали! – кто-то крикнул прямо в ухо.

Резанула гармонь и народ высыпал из тесных железных машин на городскую мостовую.

2

Ах, эта свадьба, свадьба пела и плясала…

В самый разгар свадьбы, Моисей был уже в приподнятом настроении, когда родня сплотилась с помощью «горючего» за столом будто и не расставались они никогда. Дружным звоном лилось всеобщее: «Горько!»

Жениха и невесту одаривали. Моисей скромно протянув старый конверт, потрепал по плечу Кольку и не осмелившись прикоснуться к белоснежному ангелу Лидочки, просто поклонился ей, пожелав молодым счастья и вернулся на место. Запели, закружились в танце цыгане. Их пестрые платья, как мотыльки замелькали перед глазами. Он притопывал в такт ногой и вот-вот был готов сам броситься в пляс. Тут его схватила знакомая руку Панкрата. Моисей повернулся и увидел перед собой встревоженное, побелевшее как полотно, лицо друга.

- Что, перепил Панкрат?

Панкрат указал рукой в сторону молодых и поклялся в чем-то. Моисей привстал и поглядел на молодых, ничего особенного… Наверное, точно перепил Панкрат, это он может…

Но тут слева сидящий дед-гармонист, хлопая в ладоши, произнес: «Ну, цыгане! Во насмешили! Подушку в чемодан засунули…». Заливистый смех прокатился по всем гостям.

Моисей протер глаза. Зловещий чемодан лежал среди прочих подарков и словно посмеивался над ним.

- А-ну, стоять!- во все горло заорал Моисей. – Вяжите цыган, дьявольское отродье!

Все застыли, уставившись на Моисея. Панкрат дергал друга, чтобы тот сел.

- Подарок-то их бесовский, я уже видал эту подушку, вот и друг мой подтвердит, что она натворила, нечистая…

Панкрат, покраснев, выдавил: «Шутит он, пьян просто!»

Моисея силою вывели на улицу, угрожающе замахнувшись, сестра Софья колко заметила, что только пьяная деревенщина способна испортить такой день.

Моисей понял, что переборщил. Надо действовать незаметно.

Разузнав, куда будут грузить подарки, он притаился в засаде. И в самом деле, когда он промерз до костей, наконец-то появились мужики, несли что-то тяжелое. Кастрюли, пледы и всякая всячина была заброшена в машину. Все, кроме зловещего чемодана.

Вот те на!- опечалился Моисей, как вдруг темный силуэт с гармошкой, видимо дед-гармонист, пошатываясь,  тянул знакомый нам предмет в сторону забора.

Моисей догнал его и, огрев по голове новенькой кастрюлей, посадил в сугроб. Чемодан оказался в надежных руках. Наш герой прижал его к себе. В это время на крыльце дома душевно зарыдала гармонь. Моисей услышал знакомый голос деда-гармониста, затянувшего песню: «Деревня моя, деревянная дальняя…».

А кто же тогда тянул чемодан?! В сугробе, не издавая ни звука, лежал друг сердечный Моисея Прокопыча…

Пока Моисей Панкрата приходил в себя, чемодан с подушкой забрал водитель машины молодых, якобы по просьбе Софьи.

Ничего не оставалось, как следовать за бесовским подарком дальше.

***

Трясясь в душном и грязном багажнике, друзья, каждый по-своему проклинали все на свете. Моисей каялся, что вообще поехал на эту свадьбу… Машина остановилась. Голоса вскоре отдалились. Едко пахло бензином.

Панкрат приоткрыл крышку, чтобы хоть немного вдохнуть морозный воздух, но машина засвистела и завыла как сирена. Как ошпаренные они выбрались из её. Сирена стихла.

Затаив дыхание, перепуганный Моисей, заглянул в окно. Комната молодых. Непристойно было подглядывать в такую ночь, но виновница сих проказов мирно лежала на брачном ложе.

- Надо пробраться туда…

Друзья ожидали до зари, пока молодые уснут. Взяв складной ножик Моисей тихонько проник в дом. На кровати сладко спали новобрачные. Еще бы, на всю жизнь же в плен бесовский попали.

Моисей протянул руку схватить подушку, в этот момент Лидочка сонно открыла один глаз и что-то подобное на сирену, издала полной грудью. Панкрат понял, что попались – рванулся к калитке. Где-то сзади посыпалось битое стекло, и словно в замедленной съемке с осколками летел в воздухе Моисей, победно держа пеструю подушку в руках.

Она брыкалась и извивалась, но Моисей мертвой хваткой вцепился в ее бока и готов был вонзить и зубы, лишь бы усмирить бесовскую посланницу. Тело болело от такого экстремального приземления, но надо было бежать, так как в доме начался переполох. Пленница была связана и положена в пакет. Ее судьба решена.

Снова закружила метель. Друзья долго высиживали в кустах, недалеко от остановки, пока не удалось прошмыгнуть в сельский автобус. Моисей не стал прощаться с родственниками, он знал, что впредь его здесь совсем не ждут. Зато в душе томно щекотало непонятное счастье, что он, дядька Кольки, спас молодую семью от несчастья. И чтобы там ни говорили, а долг он свой выполнил с полна.

***

…Деревня моя, деревянная дальняя,

Смотрю на тебя я, прикрывшись рукой,

К тебе мое сердце стремится по прежнему, а я все не еду дела да дела…

Во все горло запел Панкрат, как только сошел с коробченка. Метель куда-то подевалась, и даже выплыло заходящее солнце. Пахло сеном и вечерним дымом из печей. Прошло всего три дня. Вот и дома. Молча, товарищи не спеша пошли по проселочной дороге. Возле церкви толпился народ.

- Чего это деревня собралась?

- Ат, праздник, какой! – уверенно сказал Панкрат. – Вон моя, вырядилась, может уже нового муженька нашла, ха-ха-ха…

Стали звонить в колокола. Народ посыпал в церковные ворота.

- Эй, бабоньки, что празднуем! – весело крикнул Панкрат.

На что бабы ахнули и в рассыпную. Поднялся шум, гам, словно недавняя метель.

Ведь деревня со спокойной душой шла отпевать грешных детей божьих  Моисея и  Панкрата, которые утонули на здешнем озере по свидетельству баб два дня назад. А здесь было так заведено, коль нет человека больше двух дней, так и отпевают… Вот такая  история.