Деревенские рассказы. Продолжение...

«З.О.Я»

В воскресенье с утра Моисей Прокопыч отправился на сельский базар купить что-то по хозяйству. Проходя между редких рядов торгашей, наш герой заметил старого товарища. Нет не друга, а именно товарища.  Когда-то их действительно можно было назвать друзьями.
В чем заключается дружба весьма непонятно, но им было хорошо вместе…

Казалось, шли они одной дорогой…  Товарищ его тоже любил лошадей, песни и весёлые посиделки, но это не главное, важно то, что они всегда выручали друг друга: перед председателем и местным участковым, в больнице и в конюшне, с контрабандой в соседней деревне и в гостях у какой-нибудь сельской женщины, вообщем, как говорят и в радости и в горе были вместе.  

И вот перед глазами Моисея Прокопыча мелькнула худощавая высокая фигура Васьки. Он вышагивал между рядов важно, под руку со своей ненаглядной Клавой.

«Ну и чёрт же может в мужика вселиться!» – подумал Моисей Прокопыч, поглядев на слащавый вид Васькиной супруги, которую они с Панкратом прозвали ЗОЯ. Почему именно так, а не иначе пусть расскажет сам Моисей Прокопыч, если на него нахлынут воспоминания…

Товарищ Васька выглядел как-то неважно. Не то, чтобы пил много, не то чтобы работал много, но какая-то измождённость бороздила его глаза и бледное лицо. На вопрос о его самочувствии, он гордо повторял, вздохнув: «Я болен!»

Но чем болен был Васька, никто не знал, даже сельский врач Федька.

Моисей Прокопыч отвел взгляд, они оба сделали вид, что не заметили друг друга на этом трехрядном, почти безлюдном базаре и разошлись в разные стороны.

Моисея Прокопыча эта встреча немного опечалила.

Душа нашего героя всегда была нараспашку, плюй - не хочу! Может поэтому на его долю выпало немало неприятностей.

Воспоминания всё-таки накинулись на Моисея Прокопыча, прикурив, он задумчиво пускал кольцами дым.

- Беда, когда мужик под каблуком! Хуже нет того. Делает это из человека - бесхарактерное и мягкое животное. Как собака… Куда пнет хозяин, туда и нос воротит…

Так вот, подружились Васька, Панкрат и Моисей лет одиннадцать назад, после переезда Васьки в это село. Подружились сразу же, как век друг друга знали! Васька был добрейшей души человек, но мягкий, как ком хлеба. Тянулся он к людям, мечтал о любви, но женщин наших как-то побаивался, не умел так сказать подойти,  схватить да прижать покрепче, а там бы всё и сложилось. А он начинал при них пучить глаза, мычать и делать вид, что перед ним бревно какое… А кому приятно чувствовать себя бревном?

Но ведь не понять было им его, да и слов не разобрать – то запинается, то заикается. Иногда  сам Моисей Прокопыч удивлялся, даже трезвел, когда слышал, как Васька пытался сказать даме слова приветствия!  А коль даже и случалось что какое, так сказать «любовное приключение», Васька краснел и делал вид, что не припомнит…

Не сказать, что Моисей Прокопыч был любовник хоть куда, но мог иногда и комплимент отвесить, и приобнять… но сердце горемыки было занято, и он, как человек с чистой совестью, не хотел обманывать своих воздыхательниц.

Самым шустрым из их компании оказался Панкрат.  Женился рано, ещё и двадцати не стукнуло, но ему это не мешало свою любовь и нежность раздаривать другим барышням…потому был он единственным в компании любовным старожилом, и такие байки рассказывал про своих женщин, что у Моисея и Васьки двое суток уши пылали, стыдно вспомнить, не то, что повторить!

- У Панкрата сын бегал уже годов пяти, Санька! Ох, и шустрый малый!- усмехнулся Моисей Прокопыч. – А сейчас в город уехал, учиться!

Так и жили не тужили. А потом настали тяжкие времена, тогда с горя многие запили.  Светлое будущее растаяло как дым, но всем пытались снова напустить в глаза туману, что будет ещё рай, о котором так прекрасно говорили с телевизора.

Моисей Прокопыч залечивал душевную рану давно, понемногу… сердечные дела быстро не врачуются так сказать… а тут ещё и кризис.

И вот в один из этих не радужных дней Васька пожал друзьям руки и объявил, что едет пытать счастья в другое место. Собрался он в соседнюю страну, на заработки.

- Заработаю деньжонок и вернусь, братки! Заживём! – оптимистично кричал Васька.

Прощание немного затянулось, но Васька на удивление своему характеру – уехал. Моисей Прокопыч и Панкрат ещё больше стали унывать, безнадежно тянулись дни, не пророча чего-то нового. Философия их стала сводиться к бессмысленности бытия …

Но спустя пару месяцев дверь Моисеевой хаты распахнулась и на крыльце стоял раскрасневшийся и радостный Васька. Друзья обнялись. Через минуты две Панкрат уже тащил украдкой от жены бутылку и пару луковиц. И с любопытством раскинули уши для новостей. Где бывал друг сердечный? Как жилось ему на чужбине?

Выяснилось, что Васька особо ничего не видел, да и много не заработал, за то нашел счастье. А счастье то заключалось в некой Клавдии. Расписывал он её, как художник по холсту маслом.

- У нас таких девок нет! – торжественно произнес Васька.

И друзья дружно подняли рюмки за Клавдию. Окрылённый друг всё рассказывал и рассказывал о своем увлечении под нескрываемый храп Панкрата и задумчивый вид Моисея.

Когда он замолчал, Моисей произнес сдуру.

- Так женись!

Васька поморгал левым глазом, и, ударив кулаком по столу, сказал: «А что! Я могу. Вот и женюсь!»

Всего через пару дней Васька привез ненаглядную свою в село. Что сказать, девка как девка, только нелюдима как-то, сначала думали скромница.

- Будет молчать, то и хорошо! – заключил Панкрат, - Не то, что моя бу-бу-бу, бу-бу-бу…

Но, оказалось, молчала она только на людях, а дома тихим тоненьким командирским голосом учила Ваську, как жить-то надо и с кем водиться…

И вот закружился свадебный хоровод. Веселая музыка лилась со всех сторон под дружные возгласы «Горько!»

Моисей Прокопыч смотрел на молодых, но как-то тоскливо стало на его душе. Она горожанка, белоручка, вон сидит и носом крутит, да так крутит, что Васька тоже на нас смотреть побаивается. А Клавдия, молча, поглядывала на «дружков» так, что и кусок не лез в горло.

После свадьбы Ваську как подменили. Все реже он встречался с друзьями, а потом и вовсе от них прятался то в хате, то за огородами. На разборки выходила Клавдия и шипела, как змея.

- Так вот и прозвал Панкрат ненаглядную Клавдию -  Змеей Особо Ядовитой…

А потом как-то ЗОЯ и вовсе заявила Панкрату, что вы, мол, голодранцы, пьете всё, а мы с Васькой другие, у нас всё самое лучшее, заграничное, так что нам не по пути. Панкрат икнул и с усмешкой ответил ей: « Ага, заграничное говоришь, с нашего базара!»

И засмеялся так, что собаки устроили перекличку, а Клавдия, молча снесла обиду, достала из чулка тетрадь с надписью «черный список» и занесла туда красной ручкой имена Моисея и Панкрата.

И напоследок холодно сказала: « А нас между прочим ждет Париж! А с вас ничегошеньки не выйдет!»

На том и распрощались. Остались они в своем Париже на соседней улице.

- Это только Богу известно… Зоя, выйдет с кого толк или не выйдет, – подумал Моисей Прокопыч, глядя в воду своего колодца.

Было солнечное утро, а в его колодце колыхались звёзды.

Моисей Прокопыч долго вглядывался в их тусклый свет и думал, что всё-таки у каждого из нас есть своя слабость, своя Зоя, так что винить некого – такова жизнь…