НЕДОРАЗУМЕНИЕ

Тихим майским вечером Моисей Прокопыч пил у распахнутого окна чай в полном одиночестве. Звенели сверчки, цветочный аромат витал в ночном воздухе. Свет из окна Моисея Прокопыча струился  наружу, к нему слеталась вся крылатая живность, сновала по лампочке, бросая на пол жуткие тени.

Мысли Моисея Прокопыча летали где-то далеко. Он макал сухарь в горячий напиток, медленно подносил к губам, смаковал, задумчиво глядя куда-то. Ему рисовалась старинная усадьба его двоюродной тётушки, бывал он в ней не более трех раз, но запомнил на всю жизнь неописуемую красоту того места…

Его ностальгическое настроение потревожил шорох в кустах. Моисей Прокопыч сперва не придал этому значения, мало ли какие коты снуют,  и хотел было плеснуть кипятком, но передумал, желая продолжить, но воспоминания сначала застыли, а потом свернулись в темный ком и самоликвидировались из сознания.

Он недовольно вздохнул. Куст внезапно хрустнул, и кто-то закряхтел.

Моисей Прокопыч поставил чашку на блюдце, и высунулся в окно, громко произнеся: «Вы не ушиблись?»

- Чуть не убилась! У вас кустарник похлеще крапивы! – раздался хриплый женский голос.

- Ежевика это…

Перед Моисеем Прокопычем  явилось лицо соседки Панкратихи.

- Людмила?!

- Я, – как солдат выкрикнула Панкратиха.

- А что вы тут делаете?

- Ищу…

- Что?

- Я заметила здесь что-то странное.

Моисей Прокопыч осторожно покосился на свою печь.

- И что там было?

- Корова…

- Корова? В моих кустах?!

- Моя корова пропала…

В этот момент из хлева Панкратихи предательски замычало «утерянное» животное.

Панкратиха продолжила:

- …Но я её нашла, проводила в хлев, глядь, а дурака моего-то и след простыл, показалось, что к тебе свернул…

- Так он же со мною не разговаривает!?

Панкратиха сделала недоумевающий вид, и стала отряхивать одежду от листвы.

После неловкого молчания Моисей Прокопыч пригласил соседку в дом, при этом пошутив, что в кустах в такую пору ползают только всякие гадости.

Панкратиха, словно скоростной поезд со свистом влетела в окно и сбила с ног Моисея Прокопыча. Они грохнулись на пол.

- Ой, ой… Моисей Прокопыч вы живы?! Умеете же напугать!! Я знаете, змеюк этих как боюсь!

Моисей Прокопыч пытался высвободить свое тело из-под огромной фигуры Панкратихи.

- Чуть не раздавили!

Панкратиха надула пухлые губки, и, приподняв два свисающих груза, дала Моисею. Прокопчу вздохнуть.

Глядя на сие диво, наш герой не мог понять, как ей удалось влететь в окно, это ж даже не мешок с картошкой.

Панкратиха отдышалась, затем достала платок и вытерла выступивший на лице пот, высморкалась и спрятала платок обратно.

- Что это вы на меня так смотрите, Моисей Прокопыч?!- кокетливо заметила Панкратиха.

- Я??! Чай будите?

- Не откажусь.

- Ваш Панкрат может у Шмеля гостюет. Днем я их видел на Центральной улице…

Надо заметить, что у Панкрата в скором времени появился новый друг – Шмель Родион Иванович, отставной офицер с кавказской глубинки. Очутился в наших местах после увольнения и приженился к Елене Петрушиной, молодой вдове с двумя мальчишками. Вел жизнь ничем не отличную от жизни простого отставного офицера, но его побаивались, ибо в нетрезвом уме и слабой памяти мог погоняться с шашкой за «вражеской мордой», как он выражался, на попавшего под горячую руку, бедолагу.

Всё чаще интересы Панкрата и Шмеля пересекались. Они, обнявшись, шатались вместе по сельским улицам, пританцовывая, гордо выкрикивая некие сакральные фразы, словно певчие хора бога Диониса.

Панкратиха похлёбывая чай, придвинулась к Моисею ближе. От неё пахло свежим молоком и сеном.

- Знаешь, почему я к тебе пришла?..

Моисей Прокопыч пожал плечами.

- Изменился ты очень, Моисей. Шила в мешке не утаишь. Как это я на тебя раньше глаз не положила…

- Людмила… что ты! – Моисей украдкой поглядывал на дверь, приготовившись бежать от своей воздыхательницы.

Панкратиха погладила своей пухлой рукой шершавую ладонь соседа и, сжав её, неожиданно для Моисея спросила:

- Где подушка?

Моисей Прокопыч то ли от удивления, то ли от боли сжатой ладони - слегка подпрыгнул.

- Подушка?

- Та, волшебная, что бегала по селу. Она желания исполняет. Я всё знаю!

- Не понимаю тебя, Панкратиха.

Соседка была настроена серьезно и, ударив кулаком по столу, выкрикнула: «Не ври мне!»

Моисей Прокопыч отвел глаза, не найдя, что ответить. Но вместо ответа в голову Панкратихи полетел какой-то предмет. Бац!

Эта была подушка. Она, обезоружив Панкратиху, отряхнула белый бок и медленно вернулась на печь.

- Что ты наделала? – обратился к ней Моисей. – Теперь она точно не отстанет. Горе мне с тобой, окаянной!

В это время с улицы донеслись песни. По голосу Моисей Прокопыч узнал Панкрата.

- Эй, Людмила… Ты меня слышишь? Очнись!

Моисей Прокопыч попытался поднять сползшую соседку на стул. Зачерпнул воды и прыснул на соседку.

В этот момент в окне застыло удивленное лицо Панкрата.

- Людка? Что происходит? …Ты к кому… ты с кем? Лю-дка!

Дальше посыпались такие ругательства, которые Панкрат сам употреблял в исключительных случаях.

Панкратиха только придя в себя, побледнела как полотно. Сбивчиво стараясь припомнить, что она и в самом деле здесь делает.

Моисей Прокопыч пытался оправдаться, да собственно в чем, он и не понимал, так как то, что произошло, не имело никакого дела к тому, в чем обвинял Панкрат его и свою жену.

Сама Панкратиха не припомнив, как она тут оказалась, тоже напала на Моисея Прокопыча, якобы это он её зазвал и хотел воспользоваться её беззащитностью.

На шум, размахивая шашкой, прибежал Шмель. С его появлением все как-то засуетились. Панкратиха с криком рванулась в двери, Панкрат притих в кустах, а Моисей Прокопыч выключил свет и залез на печь.

Шмель забежал в дом, но не найдя «врага», рванул на улицу. Несколько раз слышался визг соседки, да собачий лай. Панкрат также бесследно исчез из кустов.

Моисей Прокопыч взялся за голову. Произошедшее недоразумение расстроило его. Он угрюмо слез с печи и сел у стола, не зажигая свет.

- Вот тебе и неприятности! Живу, никого не трогаю и на тебе!

 С печи, потягиваясь, слезла подушка и села напротив. Налила себе чая в блюдце Панкратихи и стала смачно причмокивать.

Моисей Прокопыч уныло развел руками.

- Опять про тебя вспомнили! Уходи, а? Жить не дадут.

Подушка и ухом не повела. Видимо, её это ничуть не удручало, а даже наоборот.

Допив чай, она жестом показала «погоди» и сиганула в окно. Моисей Прокопыч встревожено встал.

- Пошутил я! Куда ты?! Тянет же, заразу, на приключения!

В этот момент подушка как подфутболенный мяч влетела в окно, Моисей Прокопыч ели успел отшатнуться. Затем, негодуя, выругался, дескать, надоели сегодня в окно запрыгивать.

Подушка вложила в руку Моисей небольшой листок бумаги.

- Что это? У нас бумаги в туалете хватает…

Моисей Прокопыч включил свет и увидел перед собой небольшой выдранный кусочек газеты.

- К почтальону слазала, да?

Взяв очки, Моисей присмотрелся. Крупными буквами прочитал заглавие.

- По-ду-ш-ки грёз Ма-рии Аркадьевны…

А внизу серое фото женщины с расшитыми подушками. Моисей Прокопыч задумчиво сел.

- … Мария Аркадьевна… Мария… Не может быть?!

Заблистала речная гладь и перед глазами Моисея Прокопыча выплыл образ резвой и родной девушки его снов и грёз. Такой реальной и такой недостижимой.

Моисей Прокопыч содрогнулся и взглянул на хряскающую сухари подушку.

- Это, правда, она?...

Подушка недовольно хмыкнула: разве мог он усомниться в её услуге.

- Все-таки, нечистая сила в тебе… пухом набита, а ешь как вол! – подумал Моисей Прокопыч, глядя на подушку, и перекрестился. – Но не чистая сила не делает добрых дел, так ведь…- как бы утешал себя Моисей и свою зарождавшуюся надежду.

Долго он не мог уснуть. В голове мысли перемешались, словно разбросанные пазлы. Моисей Прокопыч решил обратиться в газету и свидеться с любовью все своей несчастной жизни, потому что не оставит его эта окаянная в покое до последних дней.